Прочитав эту ахинею, она поморщилась, подумав о том, что жанр фантастики ей не особенно удается. Поглощенная собственным творчеством, она невольно вздрогнула, когда Зак вернулся в машину. Быстро захлопнув блокнот, она засунула его в сумочку и вежливо спросила:

– Вы дозвонились?

Глядя на его сузившиеся глаза, Джулия подумала, что немного переиграла с «дружелюбием». Но ответил он совершенно спокойно и невозмутимо:

– Нет. Он там, но в комнате его нет. Попробую перезвонить через полчаса.

Пока Джулия переваривала это совершенно загадочное сообщение, Бенедикт потянулся за ее сумочкой.

– Это не более чем простая предосторожность, – сардонически ухмыльнулся он, открывая блокнот, – надеюсь, вы меня понимаете?

– Конечно, понимаю, – заверила Джулия, с трудом подавляя истерический смех при виде его отвисшей челюсти, когда он прочитал ее записи.

– Ну как? – спросила она, пытаясь придать своему лицу выражение притворного невинного любопытства. – Что вы думаете?

Закрыв блокнот, он запихнул его обратно в сумку.

– Я думаю, что если вы верите во всю эту чушь, то вас нельзя никуда отпускать без присмотра.

– Да, я очень доверчива, – поспешила подтвердить Джулия, включая зажигание и выезжая на автостраду. Если он будет считать ее наивной дурочкой, то о таком подарке судьбы она не могла даже мечтать.

Глава 20

Следующие полчаса они ехали в почти полном молчании, лишь изредка обмениваясь замечаниями о плохой погоде и заносах на дороге, но все это время Джулия не переставая высматривала рекламный щит, который бы помог ей осуществить задуманный план. Для этого подошел бы любой придорожный ресторан. Когда наконец Джулия увидела то, что искала, ее сердце учащенно забилось.

– Я понимаю, что вы не захотите заходить в ресторан, – сказала она, осторожно нащупывая почву для последующей просьбы, – но дело в том, что я умираю от голода. Вот указатель «Макдональдса». Мы могли бы купить там чего-нибудь и поесть в машине.

Он посмотрел на часы, и Джулия поняла, что сейчас последует отказ, а потому поспешно добавила:

– Мне обязательно нужно есть каждые три часа, потому что, – она немного поколебалась, подыскивая, чем бы объяснить столь странную необходимость, – потому что у меня гипогликемия! Если я не поем хоть что-нибудь, то начинаю чувствовать головокружение, тошноту и…

– Хорошо, мы остановимся там.

Джулия чуть не закричала от радости, когда впереди появились золотые арки «Макдональдса». Рядом с рестораном были две обширные стоянки для машин и детская площадка.

– Мы остановились как раз вовремя, – сказала она, – у меня уже начинается головокружение, и вряд ли я бы смогла вести машину дальше.

Проигнорировав скептическое выражение лица своего соседа, Джулия свернула к стоянке. Несмотря на ужасную погоду, там было несколько машин, и она увидела, что в ресторане ужинают несколько семей. Следуя за указателем, она подъехала к окошечку, через которое водители, не желающие останавливаться и заходить внутрь, получали пакетики с едой.

– Что вы будете? – спросила она у Зака. До тюрьмы Зак ни за что бы не остановился у подобной забегаловки, даже если бы умирал от голода. Но теперь при одной мысли о гамбургере и французском жарком у него начиналось активное слюновыделение. Это все свобода, подумал он, отвечая на вопрос Джулии. Благодаря свободе воздух казался чище, а еда – вкуснее. Но эта же самая свобода делала человека более настороженным и подозрительным. В безмятежной улыбке его узницы сквозило нечто такое, что ему сильно не нравилось. Она, конечно, выглядела очень искренней и дружелюбной, но уж слишком быстро произошло это превращение из запуганной заложницы в добровольного союзника.

Джулия повторила заказ в микрофон – два чизбургера, два жарких, две коки.

– С вас пять долларов девять центов, – сообщил динамик, – пожалуйста, подъезжайте к первому окошку.

Зак полез в карман за деньгами, но Джулия упрямо покачала головой и потянулась за своей сумочкой.

– На этот раз платить буду я, – сказала она, стараясь не отводить взгляда, – я угощаю и настаиваю на этом.

Немного поколебавшись, Зак все же достал руку из кармана, но его темные брови сошлись на переносице, выражая явное недоумение:

– Это очень щедро с вашей стороны.

– А я вообще такая. Все говорят, что я очень щедрая, – лепетала Джулия первое, что взбрело ей в голову, доставал десятидолларовый банкнот с завернутой в него запиской. С трудом выдерживая пристальный, нервирующий взгляд Бенедикта, она сосредоточила свое внимание на девочке-подростке, которая появилась в проеме окна. Девочке явно не терпелось поскорее уйти спать. Карточка на ее костюме сообщала, что ее зовут Тиффани.

– С вас пять долларов девять центов.

Джулия протянула банкнот, не сводя с девочки умоляющего взгляда. От этого сонного подростка с вьющимися волосами, собранными в хвостик, зависела ее жизнь. Джулии казалось, что все происходит, как в замедленной съемке. Вот девочка развернула банкнот… Небольшой кусочек белой бумаги спланировал на пол… Тиффани нагнулась и подняла его… Выпрямилась… Посмотрела на Джулию…

– Это ваше? – спросила она, протягивая записку к машине, не удосужившись прочитать, что там написано.

– Не знаю, – ответила Джулия, пытаясь все-таки заставить девочку прочитать слова, – может быть. А что там написано? – начала было она, но осеклась, едва не вскрикнув от боли и испуга. Пальцы Бенедикта железным кольцом сжались на ее руке, а в бок уперся ствол пистолета.

– Не слушай ее, Тиффани, – вкрадчиво сказал Зак, перегибаясь через Джулию и протягивая руку, – это моя записка. Я просто хотел пошутить.

Девочка мельком взглянула на записку, но было невозможно определить, успела она что-нибудь прочитать или нет.

– Возьмите, сэр, – сказала она, перегибаясь через Джулию и отдавая записку Бенедикту. Скрипя зубами от досады, Джулия наблюдала, как тот одарил девочку одной из своих фальшивых улыбок и Тиффани зарделась от удовольствия.

– Вот ваш заказ, – сказала она, отсчитав сдачу. Джулия автоматически потянулась за двумя белыми пакетами, но ее испуганное лицо и молящий взгляд продолжали упрашивать девочку, позвонить в полицию, или менеджеру, или хоть кому-нибудь! Стараясь не смотреть на Бенедикта, Джулия передала ему еду. Руки дрожали так сильно, что она чуть не выронила кока-колу.

Джулия ожидала каких-то последствий своей неудавшейся попытки к бегству, но все равно оказалась неподготовленной к той Дикой ярости, которая звучала в голосе Бенедикта:

– Маленькая кретинка! Ты что, пытаешься сделать все, чтобы тебя застрелили? Поезжай на стоянку и поставь машину так, чтобы она могла нас хорошо видеть. Она наблюдает.

Джулия послушно выполнила приказ, чувствуя, что не может глубоко вдохнуть. От страха дыхание было частым, неглубоким и неровным.

– Ешь, – продолжал приказывать Бенедикт, тыча чизбургером ей в лицо, – и улыбайся. Улыбайся, тебе говорят, а не то я за себя не отвечаю…

И снова Джулия подчинилась. Она послушно жевала, совершенно не чувствуя вкуса и изо всех сил пытаясь успокоиться, чтобы снова обрести способность думать. Просто для того, чтобы нарушить тягостную тишину, она спросила:

– М-можно м-мне взять мою к-кока-колу? Но когда она попыталась нагнуться за одним из белых пакетов, его рука со страшной силой сжала ее запястье, угрожая в любую секунду сломать хрупкие косточки.

– Вы делаете мне больно! – закричала Джулия, чувствуя, как на нее снова волной накатывает страх. Рука Бенедикта сжалась еще сильнее, и только после этого он выпустил ее кисть. Откинувшись на сиденье и закрыв глаза, Джулия потирала руку, пытаясь унять пульсирующую боль, и судорожно сглатывала невыплаканные слезы. Еще несколько мгновений назад, до того, как он намеренно причинил ей боль, она пыталась успокоить себя мыслями о том, что перед ней не жестокий, расчетливый убийца, а обычный человек, который убил свою неверную жену, ослепленный безумной ревностью. Ну почему, упрекала себя Джулия, она вдруг поверила в то, что он не способен убить заложницу или ни в чем не повинного подростка, если они поднимут тревогу?